Глава 4
Права на чужие вещи (iura in re aliena)
Наряду с правом собственности и владением в римском праве признаны специальные вещные права, субъекты которых находятся в непосредственной связи с вещью и способны в определенном отношении устранить любое третье лицо. В отличие от собственности специальное вещное право имеет своим предметом не вещь как таковую, а ее отдельную функцию. Эта функция может быть такой, что сам собственник не способен ею воспользоваться (как объектом сервитутного права), или, напротив, может представлять собой предмет одного из правомочий собственника (как право пользования или извлечения плодов), который в таком случае оказывается урезан в своих правах до тех пор, пока специальное вещное право, обременяющее его вещь, не будет снято и собственность не восстановится в полном объеме в соответствии с принципом эластичности. Если объектом права собственности является вещь как таковая - res corporalis, то объектом специального вещного права выступает res incorporalis (Gai., 2,14) - право на отдельную хозяйственную функцию вещи.
Сопоставление с модельным вещным правом - с правом собственности - повлияло на распространение в цивилистике трактовки специальных вещных прав как ограниченных или парциарных (частичных), но эти права самоценны. Их специфика заключается в том, что они не конкурируют с правом собственности (хотя и могут ограничивать правомочия собственника) и даже предполагают наличие собственности другого лица на ту же вещь, почему и называются правами на чужие вещи. В римской юридической науке термин "iura in re aliena" применялся исключительно к земельным сервитутам (iura praediorum). Узуфрукт и другие права пользования вещью (ограниченные права на потребительную стоимость вещи) рассматривались как личные сервитуты (servitus personarum) только в структуре юстиниановской компиляции (за исключением "Институций"); такую систематику, возможно, выдвинул Марциан, но этот текст (который
444
часто считают постклассической переработкой) остается исключением среди мнений классиков.
Маrc., 3 reg. D. 8,1,1:
Servitutes aut personarum sunt, ut usus et usus fructus, aut rerum, ut servitutes rusticorum praediorum et urbanorum.
Сервитуты бывают либо личными, как право пользования или узуфрукт, либо вещными, как сервитуты сельских и городских участков.
Специальные вещные права включают не только различные права пользования, но и залоговое право, устанавливаемое на вещь должника в качестве гарантии обязательства. С ним мы познакомимся в разделе об обязательственном праве, здесь же будут рассмотрены земельные сервитуты (iura praediorum), узуфрукт (ususfructus), пользование (usus), право на проживание (habitatio), суперфиций (superficies) и эмфитевсис (emphyteusis).
§1. Сервитуты (iura praediorum)
232. Содержание сервитута как ограничение отдельных правомочий собственника в пользу соседа. Вещноправовой характер ограничений.
233. Сущность сервитута как изменение качества соседних имений. Хозяйственная необходимость как критерий сервитута. Классификация сервитутов.
234. Защита сервитута.
235. Способы установления и прекращения сервитутов.
236. Проблема первоначальной конструкции земельных сервитутов в римском праве.
237. Соотношение сервитутов и законодательных ограничений права собственности (легальные сервитуты).
Основные понятия: servitus (сервитут), ius praedii (право участка), praedium dominans (господствующий участок), praedium serviens (служащий участок), utilitas praedii (хозяйственная выгода участка), servitus praediorum rusticorum (сервитуты сельских участков) и urbanorum (городских), actio confessoria (конфессорный иск), traditio vel patientia servitutis, exceptio (deductio) servitutis, non usus, usucapio libertatis, usurpatio servitutis.
445
232. Сервитут (servitus) - это функционально определенное бессрочное обременение одного участка, недвижимости (praedium Servians - служащего участка) в пользу другого (praedium dominans - господствующего участка). На уровне субъективной юридической ситуации обременение сервитутом выражается в праве собственника господствующего участка на определенную функцию служащего участка. Это право носит вещноправовой характер и значимо против всех третьих лиц (erga omnes), но на практике для своего удовлетворения оно требует от собственника служащего имения терпеть (in patiendo) определенные действия со стороны хозяина господствующего участка или воздерживаться от каких-либо действий (in поп faciendo).
"Servitus in faciendo consistere nequit" ("Сервитут не может заключаться в обязанности к положительным действиям"), - говорили средневековые юристы. Известно, что возможность принудить кого-либо к совершению положительных действий (facere aliquid cogi) на основании сервитута прямо отрицал уже Аквилий Галл (D. 8,5,6,2).
Pomp., 33 ad Sab., D. 8,1,15,1:
Sewitutium поп еа natura est, lit aliquid faciat quis, veluti viridia tollat, [a]ut amoeniorem prospectum praest[a]t, aut injwc ut in suo pingat, sed ut aliquid patiatur aut поп faciat.
Природа сервитутов не в том, чтобы кто-либо что-то делал, например сносил строения и тем обеспечивал вид на красивую местность, или чтобы ради этого он украшал стены живописью, но в том, чтобы он не чинил препятствий чему-либо или воздерживался от действий.
Иными словами, сервитут не предполагает какого-либо обязательства (in faciendo - обязанности к определенному поведению в пользу данного лица) на стороне собственника служащего имения, но определяет ограничение его реального права, устанавливая пределы практическому осуществлению правомочий собственника, как если бы менялось качество самого имения. Сервитут принадлежит не лицу, а имению (D. 8,3,20,3) и следует за ним независимо от смены собственников (D. 8,4,12). Отношение адекватно описывается или как служба одного имения другому, точнее, рабство - servitus - в соответствии с господствующей формой подчинения лиц, или как право господствующего имения ("ius fundi" - D. 8,1,20), свойство
446
имения ("condicio fundi" - D. 8,3,23,2), необходимое для его хозяйственной полноценности (Cels. D. 50,16,86).
233. Земельный участок как пространственно и функционально определенное целое предназначен для удовлетворения потребностей собственника, но, оставаясь частью земной поверхности, он по-прежнему представляет потребительский интерес для общества в целом и для хозяев соседних участков как территория, способная, например, нести средства коммуникации или, напротив, быть источником беспокойства. Само выделение отдельного участка из большего земельного массива искусственно и поэтому не ведет к полноценному выявлению его природных качеств и возможностей.
Удовлетворение этих потребностей не может быть обеспечено обязательственным отношением (например, посредством аренды или ссуды) между соседями, поскольку данный интерес определяется потребностями имения, носит постоянный характер и направлен на вещь так, что зависимость от посредника (соседа) подрывала бы само право собственника на свой участок. Отмеченная многофункциональность недвижимости определяет принципиальную допустимость, наряду с собственностью, специальных вещных прав на одну вещь - земельных сервитутов.
Одним из критериев сервитута является utilitas praedii - его полезность имению (а не актуальному собственнику: D. 8,3,5,1; 8,3,6 рr)68. Например, ius pecoris pascendi (право выгонять свой скот на пастбище соседа) могло быть установлено только в пользу имения, специализирующегося на скотоводстве (Pap. D. 8,3,4).
Вопрос тесно связан с проблемой прав по соседству (iura vicinitatis). Мы видели, что вторжение соседа на чужой участок считается в принципе допустимым, когда оно вызвано нормальной хозяйственной деятельностью соседа. В таком случае это право приобретает всеобщий характер и становится ограничением собственности вообще (ограничением прав всех собственников). Если же вторжение является необходимым лишь для данного имения, цель может быть достигнута установлением специального сервитута (права данного хозяйства использовать блага соседнего и (или) соответствующего ограничения возможности соседнего хозяйства пользоваться своими благами).
447
Критерием допустимости сервитута является экономическая целесообразность в целом: господствующий участок должен удовлетворить свои потребности, не лишая служащее имение хозяйственной самостоятельности (а право его собственника - смысла). Например, Нераций считал возможным уступить в пользу имения, на котором функционирует каменоломня, право сбрасывать и складывать камни на территории соседнего участка (D. 8,3,3,2). Понижение качества и ценности служащего имения могут быть компенсированы соответствующим (разовым) возмещением, но выгода собственника господствующего имения должна быть оправдана природными качествами самой местности, а не его личными пристрастиями.
Хозяйственная необходимость лежит в основе классификации сервитутов на сельские (servitus praediorum rusticorum) и городские (servitus praediorum urbanorum), независимо от действительного местоположения участков. К первым относятся: право прохода через соседний участок (iter), проезда (via), прогона скота (actus), проведения воды (aquae ductus), право черпать воду на чужом участке (aquae haustus) и др.
К городским традиционно относят право опирать постройку на чужую опору (servitus oneris ferendi)69, отводить дождевую воду через соседний участок (servitus stillicidii), проводить канализацию (servitus cloacae), а также отсутствие права надстраивать здание выше определенной высоты и тем загораживать вид соседу (servitus altius non tollendi), застраивать окна соседа (luminis officiendi) и т. д.
С одной стороны, сервитут - это своеобразная обязанность, связанная с вещью (obligatio propter rem): любой собственник служащего участка будет обязан терпеть известные действия или подчиниться запрету делать что-либо со стороны хозяина господствующего участка. Это явление (пассивная амбулаторность) свойственно и ноксальной ответственности, и ответственности за создание угрозы ущерба (cautio damni infecti)70. С другой стороны, потребовать от собственника служащего участка определенного содержанием сервитута поведения имеет право любое лицо, которое окажется собственником господствующего участка. Эта черта (активная амбулаторность) свойственна только сервитутам и определяет их вещноправовой характер:
448
земельный сервитут состоит в праве на определенную хозяйственную функцию чужого участка, эта связь не опосредована личной связью с собственником этого участка и имеет значение erga omnes.
Функциональная определенность сервитута проявляется в его принципиальной неделимости (Ulp. D. 8,4,6,1; Mod. D. 8,1,11).
Pomp., sing. reg. D. 8,1,17:
Viae itineris actus aquae ductus pars in obligationem deduci поп potest, quia usus eorum indivisus est: et ideo si stipulator decesserit plurib
us heredibus relictis, singuli solidam viam petunt: et si promissor decesserit pluribus heredibus relictis, a singulis heredibus solida petitio est. Нельзя сделать объектом обязательства часть права проезда, прохода, прогона, водопровода, так как пользование ими неделимо: и поэтому если стипулятор умрет, оставив несколько наследников, они поодиночке истребуют право проезда в целом; и если должник умрет, оставив несколько наследников, против отдельных наследников можно вчинять иск [о сервитуте] в целом.
Если господствующий или служащий участок находится в общей собственности (communio), для установления сервитута необходимо волеизъявление всех сособственников. Неделимость сервитутов сказывается также на том, что сособственники активно или пассивно управомочены in solidum на виндикационный или негаторный иски о сервитуте.
234. Для защиты сервитута собственник господствующего участка пользовался специальными интердиктами: нормальные интердикты были неприменимы, поскольку сервитутом как res incorporalis не владеют. Специфика юридической конструкции этого вещного права отразилась в том, что вещный иск субъекта сервитута - vindicatio servitutis - имел своим предметом право на чужую вещь, например ius eundi agendi per rundum Coraelianum (право проходить и проезжать через Корнелиево поле). Его можно было вчинить не только против собственника служащего участка, но и против третьего лица, препятствовавшего отправлению сервитута (D. 8,5,10,1). Поздние классики именуют этот иск actio confessoria - конфессорный иск (Ulp. D. 8,5,2). Собственник служащего участка защищался от необоснованных претензий на сервитут посредством негаторного иска (actio negatoria), intentio которого ставила под сомнение наличие у
449
ответчика права на имение истца. Проигравшего ответчика (как и в том случае, когда сосед чинил препятствия к отправлению сервитута и actio confessoria использовалась с целью восстановления сервитута) претор принуждал дать cautio de amplius non turbando - обещание более не беспокоить собственника-победителя.
235. Приобретение сервитутов осуществлялось посредством актов с реальным эффектом: mancipatio (для сервитутов сельских имений) и in iure cessio (и для сельских, и для городских). Traditio с этой целью была неприменима, так как сервитуты считались res incorporales. Источники говорят о traditio sive patientia servitutis - передаче или терпении сервитута (D. 8,3,1,2; 6,2,11,1) для описания установления сервитута во исполнение договора купли-продажи, когда покупатель начинает отправление сервитута явочным порядком, а продавец обязуется терпеть его действия (lav., 5 ex post. Lab., D. 8,1,20):
Quotiens via aut [aliquid] ius fundl emeretur, cavendum putat esse Labeo per te поп fieri, quo minus eo lure uti possit, quid nulla eius-modi iuris vacua traditio esset. Ego puto usum eius iuris pro traditione possessions accipiendum esse ideoque et interdicta possessoria constituta sunt.
Когда было куплено право проезда или иной сервитут, Лабеон полагает, что ты должен дать гарантию в том, что не будешь препятствовать ему пользоваться этим правом, так как в отношении прав такого рода невозможна передача спокойного владения. Я считаю, что пользование этим правом следует рассматривать как передачу владения, ведь поэтому [в пользу покупателя сервитута] установлены и посессорные интердикты.
Обязанность продавца сервитута подобна гарантии спокойного владения - habere licere - при продаже телесной вещи. Уподобление (представленное в тексте Яволена) зашло так далеко, что traditio (patientia) servitutis получила реальный эффект в плане ius honorarium (D. 8,3,1,2): претор давал покупателю actio Publiciana (D. 6,2,11,1) и exceptio rei venditae et traditae - исковое возражение о проданной и переданной вещи (D. 8,5,16).
Особый способ установления сервитута применялся при смене собственника части земельного участка: отчуждатель, остававшийся собственником другой части имения, лишавшейся в результате данной операции каких-либо необходимых благ, выговаривал в пользу нее сервитут - exceptio (deductio) servitutis - обычно посредством особой оговорки при манципации (lex mancipii) или при in iure cessio.
450
Сходная проблема, возникавшая при разделе общей собственности на участок, решалась посредством adiudicatio - единственная гипотеза установления сервитута по суду.
Этот способ установления сервитута соответствует прекращению сервитута при совпадении собственника господствующего и собственника служащего участка в одном лице: "nemini res sua servit" ("своя вещь не может быть объектом сервитута").
До середины I в. до н.э. сервитуты могли приобретаться (устанавливаться) посредством давности (usucapio), но затем этот способ был отменен по lex Scribonia (D. 41,3,4,28). В классическую эпоху давность пользования тем или иным правом на соседнее имение имела лишь значение доказательства существования сервитута (D. 8,5,10 рг; 39,3,26; 43,19,5,3; 43,20,3,4), но не способа приобретения. Юстиниан распространил на сервитуты longi temporis praescriptio (С. 7,33,12,4 а. 531), которая вступала в силу через 10 лет (inter praesentes) или через 20 лет (inter absentee).
Закон Скрибония оставлял в силе правило утраты сервитута за давностью неиспользования (поп usus). Если сервитут заключался in non faciendo (как многие сервитуты городских участков), то нарушение запрета собственником служащего участка (например, возведение постройки выше предусмотренного сервитутом уровня) и сохранение такого положения в течение двух лет вело к возвращению свободы этому имению - usucapio libertatis (D. 41,3,4,28). В дальнейшем хозяин бывшего господствующего участка уже не мог потребовать воздержаться от данной деятельности. Для прекращения по давности сервитутов, заключавшихся in patiendo, никакой активности со стороны служащего участка не требовалось: достаточно было неиспользования сервитута со стороны участка господствующего (D. 8,2,6; Paul., Sent., 1,17,1 - 2). Такой сервитут сохранялся, если регулярное пользование им (usurpatio servitutis) не прерывалось более, чем на два года (D. 8,6,6,1; 8 рг-1; 9; 16).
Scaev., I reg. D. 8,6,20:
Usu retinetur servitus, cum ipse cui debetur utitur quive in possessionem eius est aut mercennarius aut hospes aut medicus quive a visitandum dominum venit vel соlonus aut fructuarius.
Сервитут удерживается посредством пользования, когда его использует сам выгодополучатель, а также тот, кто пребывает во владении на его имя, или наемный работник, или гость, или врач, а также тот, кто пришел навестить хозяина, или арендатор, или узуфруктуарий.
451
Порядок usurpatio servitutis отвечает принадлежности сервитута имению, а не лицу. Утрата сервитута из-за неиспользования связана с отмиранием хозяйственной функции, составляющей объект этого права.
При установлении сервитута необходимо создание новой хозяйственной функции, которая для самого служащего участка не имела смысла. Это достигается специальной деятельностью собственника будущего господствующего участка (например, сооружением дороги для проезда - Cels. D. 8,1,10, или путем точного определения места для прохода - lav. D. 8,1,13,1). Когда сервитут установлен (функция выделена), вносить изменения более нельзя, так как это означало бы вторжение в права собственника служащего участка.
Cels., 5 dig. D. 8,1,9:
Verum constitit, ut, qua primum viam direxissd, ea demum ire agere deberet nee amplius mutandae eius potestatem haberet: sicuti Sabino quoque videbatur, qui argumento rivi utebatur, quern primo qualibet ducere licuisset, posteaquem ductus esset, transferre non liceret: quod et in via servandum esse verum est.
Установлено, чтобы, где он проложил дорогу впервые, только там он и должен был ходить и ездить и не имел более власти производить изменения: так считал и Сабин, который использовал пример водостока, который сначала можно было прокладывать как угодно, но после того, как он был установлен, передвигать уже не дозволялось; будет правильным соблюдать это и в отношении дороги.
Тот факт, что объект сервитутного права обязан самим своим существованием индивидуальному усилию собственника будущего господствующего участка, объясняет классификацию сельских - древнейших - сервитутов среди res mancipi (Gai., 2,14 а).
236. Концепция немецкого романиста XIX в. М. Фойхта, согласно которой в древности сервитуты понимались как собственность на часть соседнего участка (то есть на телесную вещь - на саму дорогу, тропу, колодец) и которая, несмотря на обоснованную критику, пользуется сегодня широким признанием, противоречит тому, что собственник господствующего участка не может отчуждать сервитут отдельно от участка71 и вообще распоряжаться данной частью
452
служащего имения. Допущение особой совместной собственности (или функционально разделенной собственности - funktionnel geteiltes Eigentum) в качестве первоначальной конструкции земельного сервитута не согласуется со спецификой средств защиты сервитутов и с тем, что собственник служащего имения остается полным собственником участка как такового.
Концепция Фойхта основывается на том, что древнейшие сервитуты являлись res mancipi (понимаемые как fundus и instrumenta fundi) и что первоначально допускалось приобретение сервитутов по давности. Однако если отмена usucapio этой категории вещей связана с утверждением конструкции res incorporalis, как полагают сторонники критикуемой концепции (но в чем колебались даже поздние классики: Paul. D. 8,1,14), из этого факта нельзя выводить, что прежде сервитуты понимались как res corporalis - раз само это деление вещей не было известно72.
Наконец, Фойхт привлекает текст "Сентенций" Павла (Paul., Sent., 1,17,2), в котором говорится о том, что сервитут черпания воды или водопровода ("servitus hauriendae aquae vel ducendae") утрачивается в результате двухлетнего неиспользования ("поп usu") и в случае возобновления пользования (usurpatio) приобретается обратно по давности ("usu recipitur") за тот же срок. Двухлетний срок usucapio (и usureceptio) должен, по мнению Фойхта и его сторонников, указывать на то, что сервитуты считались частью имения (pars fundi). Однако текст поздний и находится в явном противоречии с законом Скрибония. Требование двухлетнего срока для утраты сервитута из-за поп usus вполне вписывается в трактовку сервитута как права на новую специальную функцию соседнего имения: двухэтапность приобретения сервитута (создать функцию с согласия собственника будущего служащего имения, затем - усвоить, придав ее как объективное качество своему участку) согласуется с удвоением срока при его утрате.
Рассмотрим текст Алфена Вара, где применительно к сервитуту черпания воды (aquae haustus) зафиксировано представление предклассической юриспруденции о принципиальной несовместимости конструкции ius praedii с правом собственности (для указания на которую здесь впервые использован термин "dominium").
453
Paul., 4 epit. Alf. 'dig., D. 8,3,30:
Qui duo praedia habebat, in unius venditione aquam, quae in fundo nascebatur, et circa earn aquam late decem pedes exceperat: quaesitum est, utrum dominium loci ad eum pertineat an ut per eum locum accedere possit. Respondit, si ita recepisset: ‘circa earn aquam late pedes decem’, iter dumtaxat videri venditoris esse.
Тот, кто обладал двумя участками, при продаже одного из них выговорил для себя источник, который бил в этом имении, и пространство вокруг него шириной в десять шагов: спрашивалось, принадлежит ли ему право собственности на это пространство или он имеет право доступа к нему. Ответил, что если оговорил изъятие таким образом: "вокруг этого источника шириной десять шагов", то считается, что продавец обладает только правом прохода.
Речь идет о продаже участка с изъятием в свою пользу сервитута - excepto servitutis. Продавцу должно в результате принадлежать право брать воду и, следовательно, право прохода к источнику - ius itineris (D. 8,3,3,3). Ratio dubitandi (основание для сомнения) заключается в том, что продавец выговорил себе не только сам источник - aqua, но и прилегающую к нему площадь на десять шагов вокруг. Закономерен вопрос, не принадлежит ли продавцу сама эта площадь, который ставится в следующих терминах: имеет ли он dominium loci или лишь право вступать на этот участок? Юрист отвечает, что если оговорка сформулирована дословно как пространство в десять шагов вокруг источника, то считается, что продавец имеет iter, то есть сервитут, а не dominium.
Поскольку ответ юриста игнорирует, по сути, факт включения в оговорку продавца, помимо aqua, еще и пространства вокруг источника (доступ к источнику был бы необходимо удержан владельцем сервитута, независимо от оговорки относительно этого пространства), информация, содержащаяся в тексте может быть понята иначе. Текст говорит об "iter", а не об "iter aquae" (как в другом фрагменте "Дигест" Алфена Вара из той же 4 epit. Павла: D. 18,1,40,1), поэтому возможно заключение, что речь идет об особом сервитуте прохода, а не о предполагаемом самим сервитутом "aqua" праве доступа к источнику. Иными словами, выговаривая себе, помимо права брать воду, еще и пространство вокруг источника, продавец модифицировал сервитут прохода, а не сервитут воды. Тогда вопрос к юристу касается не права продавца на участок, а вообще допустимости конфигурации сервитута как права собственности на ограниченное пространство земли. Текст в таком случае может указывать на попытку юриспруденции приложить к новой схеме старую конструкцию сервитута как dominium, еще живую в практике. При этом сторонники концепции Фойхта предполагают, что в отношении самого источника за владельцем сервитута признавался dominium, а сервитут конструировался как сумма собственности на
454
источник и права прохода к нему. Такая конфигурация, якобы, предшествовала классическому сервитуту aquae hauriendae, который состоял в праве проходить и брать воду на соседнем участке. Известно, однако, что во времена Цицерона (pro Саес,, 26,74), servitus aquae hauriendae уже был самостоятельной фигурой. Этот факт согласуется и с одним из решений Сервия Сульпиция (D. 8,6,7), учителя Алфена, которое исходит из классической конструкции сервитута aquae ductus. Таким образом, Алфен представил оговорку продавца как относящуюся к отдельному сервитуту прохода - iter, несмотря на известность ему самостоятельного сервитута aquae haustus. Само существование такого сервитута исключает вопрос о конструкции права брать воду как права собственности на источник, так же как и конструкцию права прохода как права собственности на дорогу. Раз сам вопрос исходит из противопоставления iter и dominium, он не может касаться конструкции сервитута iter, но только возможности представить выговоренное пространство в десять шагов вокруг источника как участок земли, в противоположность iter - простому праву прохода. Если бы продавец удержал dominium на сам источник, то вопрос о правовом режиме пространства в десять шагов вообще бы не поднимался: эта земля также осталась бы в собственности продавца. Именно существование особой конструкции сервитута делает возможным противопоставление между правом собственности на участок ("dominium loci") и правом прохода ("iter"), которое лежит в основе вопроса. Более того, предполагаемая попытка Алфена разделить единый сервитут черпания воды и выделить особый сервитут прохода потому и оборачивается игнорированием оговорки продавца по поводу пространства вокруг источника, что для него вопрос о dominium никак не соотносился с режимом принадлежности самого источника, который, очевидно, отличался от dominium.
Если бы сам источник оставался в собственности продавца, то ответ юриста выглядел бы нелогичным. Во всяком случае, привязка территории вокруг источника к aqua в формулировке оговорки не могла бы служить основанием для отрицания dominium loci сама по себе. Предполагаемая конструкция сервитута как сумма dominium aquae и права прохода, iter, тем более потребовала бы от юриста дополнительной аргументации ответа. Наиболее очевидная трактовка текста в данном случае представляется наиболее обоснованной: вопрос возник именно на основе различения самой вещи (locus) и ее функции (aquae haustus), которая только и является предметом сервитутного права. Той же логике следует и ответ Алфена: исходя из функциональной определенности, которую locus получил в оговорке продавца, он отказывает ему в dominium loci, определяя его право на locus через функцию - iter.
237. Сервитуты и право собственности не являются конкурирующими правами: установление сервитута не отрицает право
455
собственности как таковое, но затрагивает (не в большей степени, чем физические свойства участка) возможности отправления некоторых правомочий собственника. Это свойство сервитутного права отличает его от другого способа регулирования отношений между соседями - законодательного ограничения полномочий собственника. Сходство прав по соседству (iura vicinitatis) с сервитутами по цели и функции привело к неоправданному распространению для их обозначения термина "легальные сервитуты", который давно и убедительно критикуется специалистами.
Когда XII таблиц (7,9 а) предписали земельному собственнику терпеть проникновение в его пространство ветвей соседских деревьев (но не ниже пяти футов) или (7,10) дозволять такому соседу через день приходить и собирать желуди, упавшие с его дерева на чужой участок73, а тысячу лет спустя император Зенон (С. 8,10,12) запретил в Константинополе74 застраивать пространство между зданиями шириной в 12 шагов, загораживать соседям вид на море высокими постройками, открывать окна, выходящие прямо во двор соседа и проч., - то эти ограничения распространялись на всех собственников недвижимости в сельской или городской местности и относились к самому режиму земельной собственности.
Развитие прав по соседству ведет к увеличению числа гипотез, когда собственник может прибегнуть к негаторному иску, и таким образом, поскольку каждый собственник в свою очередь сам зависит от соседа, изменяет действующую конструкцию земельной собственности. Обременение, наложенное на земельный участок законом в пользу соседей, не наделяет их каким-либо особым вещным правом (как сервитут), но в императивной форме меняет полномочия всех собственников. Напротив, совершенствование "списка" возможных сервитутов, сокращая число оснований для притязаний соседей, не имеющих данных сервитутов, повышает защищенность и степень независимости земельного собственника. Сервитутное право обслуживает интересы собственников конкретных имений, в диспозитивной форме указывая на возможные ограничения полномочий собственника по договору с соседом. С этой точки зрения и права по соседству, и сервитуты представляют собой выражение содержания права собственности, принятого в данный период всем обществом.
456
§ 2. Узуфрукт (ususfructus)
238. Специфика узуфрукта как строго персонального права на чужую вещь.
239. Права голого собственника и права узуфруктуария. Критика концепций узуфрукта как функционально ограниченной собственности.
240. Защита узуфрукта, способы установления и прекращения.
241. Квазиузуфрукт.
Основные понятия: ususfructus, proprietas, cautio usufructuaria, dominium directum, dominium utile, dominus proprietatis, quasi ususfructus.
238. Узуфрукт и сходные с ним фигуры (в Дигестах Юстиниана все они классифицированы как личные сервитуты) отличает среди специальных вещных прав их строго персональный характер. Узуфрукт - право пользования (usus) и извлечения плодов (fructus) - устанавливается в пользу конкретного лица и не может быть ни отчужден, ни передан по наследству, отчего с необходимостью является срочным: его продолжительность во времени ограничена по крайней мере жизнью выгодополучателя75. Это специальное вещное право сложилось в практике семейной жизни и первоначально было призвано обеспечить алиментами вдову, не перешедшую во власть мужа: наследодатель создавал для нее возможность пожизненно пользоваться плодами какой-либо вещи с тем, однако, чтобы собственность на эту вещь оставалась у членов его семьи. Обычно это достигалось посредством особого отказа по завещанию - legatum per vindicatio-nem. Конструкция узуфрукта является результатом interpretatio iuris. Ее появление - не ранее середины III в. до н.э. - совпадает с разработкой концепции ius in re aliena. Сущность института состоит в том, что одному лицу (usufructuarius, fructuarius) принадлежат отдельные - связанные с потребительной стоимостью вещи - правомочия собственника, тогда как титул и право распоряжения остаются у
457
ее собственника (proprietarius, dominus proprietatis). Право собственности при этом не пребывает в "подвешенном состоянии", а субъективная юридическая ситуация dominus proprietatis не сводится к правомерному ожиданию восстановления вещи. Например, приобретения, сделанные рабом, обремененным узуфруктом (servus fructuarius), обращаются в пользу собственника, за исключением того случая, когда они сделаны на средства узуфруктуария (ex re fructuarii - D. 41,1,10,3). Институт узуфрукта показывает степень абстракции понятия собственности, которое оказывается независимым от возможности получения выгод от вещи.
239. Объектом узуфрукта может быть только плодоносящая и непотребляемая в процессе ее хозяйственного использования вещь. Выгодополучатель присваивает плоды от такой вещи (посредством perceptio - D. 7,1,12,5; 22,1,19 рг) и имеет право пользоваться ею, не меняя ее хозяйственного назначения.
Paul., 3 ad Vitel. D. 7,1,1:
Usus fructus est ius alienis rebus utendi fruendi salva rerum sub-stantia.
Узуфрукт - это право пользования и извлечения плодов из чужих вещей, но не на субстанцию вещей.
Вещь как таковая (что в тексте Павла и выражают слова "rerum sibstantia") узуфруктуарию не принадлежит ни в коей мере. Использование вещи не по назначению квалифицируется как злоупотребление собственностью (abuti proprietate - D. 7,1,15,1). Узуфруктуарий не имеет права даже производить улучшения вещи (Nerat. D. 7,1,44), тем более ухудшать ее (D. 7,1,13,4). За нанесение вещи ущерба он отвечает по закону Аквилия, как любое третье лицо (D. 7,1,15,2)76.
Отсутствие у узуфруктуария владения имеет ту же причину: для защиты непосредственной связи с вещью обладатель этого права (res incorporalis) получает interdictum utile, например "unde vi" или "uti possidetis" (Ulp., 1 de int. FV., 90).
Возможность получать выгоды от вещи (uti frui) не рассматривается правом как определенная хозяйственная целостность77. Так,
458
объектом кондикционного иска из stipulatio ususfructus (если узуфрукт устанавливался посредством стипуляции) считалось incertum (D. 45,1,75,3). Размер требования узуфруктуария по actio legis Aquiliae (utilis - D. 9,2,11,10) в случае повреждения вещи другим лицом (в том числе самим собственником) измеряется, как обычно, по высшей цене вещи в течение года, но лишь в отношении потребительной стоимости ("pro portione usus fructus" - D. 9,2,12).
Уподобление узуфрукта части вещи (pars rei), встречающееся у классиков (D. 7,1,4; 21,2,49), не более, чем метафора, применяемая для указания на положение узуфруктуария в некоторых юридических ситуациях по аналогии с модельным вещным правом.
Трудности в понимании узуфрукта как особого вещного права создает тот факт, что собственник вещи, обремененной узуфруктом, оказывается лишен практически значимых правомочий. Его позицию классики описывают как голую собственность - nuda proprietas (Gai., 2,30). Голый собственник не может установить сервитут на свою вещь (даже с согласия узуфруктуария - D. 7,1,15,7), изъять ее из оборота, например, сделав участок res religiosa (D. 7,1,17 pr; 11,7,2,7), отпустить на волю раба: servus fructuarius в результате такой манумиссии просто становится рабом без господина (servus sine domino - Ulp., Reg., 1,19).
Отсюда - распространенные в прошлом концепции узуфрукта как временной собственности, собственности на плоды, совместной собственности, а также функционально разделенной собственности. Последняя теория следует конструкции, разработанной средневековыми юристами для описания феодальной собственности, когда и вассал, и сеньор обладали каждый титулом собственника, но ни один не мог считаться полным собственником. Разделение собственности в этом случае основано на уподоблении власти вассала на вещь роли ее признанного господина - сеньора - в результате установления тесного личного союза, скрепленного клятвой верности. Этот аспект нашел выражение в терминологии, использованной создателями данной юридической конструкции: dominium directum (истинная собственность) - dominium utile (собственность по аналогии). За основу было взято соотношение между прямыми исками и исками, построенными по аналогии (actio directa - actio utilis).
Эти искусственные конструкции неприменимы к римскому праву. Узуфруктуарий не может считаться собственником уже потому, что его полномочие является временным. Только крайний упадок
459
научного уровня правовой мысли в постклассическую эпоху мог привести к трактовке узуфрукта как временной собственности, подлежащей возврату ("proprietas reditura" - CTh. 8,18,10 а.426).
Понимание узуфрукта как права собственности на плоды опровергается необходимостью perceptio, а не простой separatio для приобретения плодов узуфруктуарием. Совместная ч собственность (communio) узуфруктуария и голого собственника прямо отрицается классиками (D. 10,2,16 рг; 27,9,6; 45,3,32).
О том, что конструкции узуфрукта в принципе чужда идея личной (обязательственной) связи между собственником и выгодополучателем, свидетельствует развитие средств защиты голого собственника. Обычно для гарантии сохранности собственности (D. 7,1,13 pr: proprietas), то есть отсутствия посягательства на полномочия собственника, при установлении узуфрукта от выгодополучателя истребовалась cautio. В противном случае собственник мог защищаться против иска легатария, истребующего узуфрукт, специальной exceptio или виндицировать вещь (если узуфрукт уже формально установлен), преодолевая возражение узуфруктуария посредством replicatio (D. 7,9,7 рr). Если узуфрукт был предоставлен на основе отказа по завещанию, то легатарий не получал иска к наследнику до тех пор, пока не давал гарантии пользоваться вещью как добрый хозяин - satisdatio se boni viri arbiratu usurum fruiturum (D. 7,1,13 pr). При отчуждении вещи прежним собственником приобретатель получал от узуфруктуария новую cautio (D. 7,9,3,4). Таким образом, на процессуальном уровне вещное право узуфруктуария обусловливалось наличием на его стороне личного обязательства в пользу собственника. Эта практика приобрела нормативный характер в конце классической эпохи (С. 6,54,7 а.225). Вторичность специального обеспечения невмешательства выгодополучателя в сферу компетенции собственника через установление обязательственного отношения между ними говорит о том, что право узуфруктуария изначально было основано на непосредственной связи с вещью и являлось реальным полномочием.
Описывая узуфрукт, римские юристы называют собственником - dominus - только голого собственника - "dominus proprietatis" (Gai., 2,30; D. 7,8,16,1; 7,9,9 pr; 15,1,37,3; FV., 89): "dominium proprietatis" (D. 7,4,17) не предполагает dominium ususfructus. В римском праве узуфрукт - это самостоятельный институт. Объект вещного права узуфруктуария не считается выделенным из объекта dominium: полный собственник не является обладателем узуфрукта наряду с proprietas (Ulp., 17 ed. D. 7,6,5 pr):
460
Uti frui ins sibi esse solus potest intendere, qui habet usum fructum, dommus autem fundi поп potest, quia qui habet proprietatem, utendi fruendi ius separatum поп habet. Только тот может вчинять иск с притязанием на право пользоваться и извлекать плоды, кто обладает узуфруктом, собственник же поля не может, так как тот, кто имеет собственность, не обладает отдельным правом пользования и извлечения плодов.
Узуфруктуарий волен передать пользование вещью, даже с правом на плоды (например, сдать в аренду), третьему лицу (D. 7,1,12,2), но при этом он останется субъектом узуфрукта и ответственным перед голым собственником. Узуфрукт неотчуждаем: in iure cessio, совершенная узуфруктуарием в пользу третьего лица, не имела силы (Gai., 2,30), а по другому мнению (Pomp., 8 ad Q. Muc., D. 23,3,66) - вела к прекращению узуфрукта.
Впечатление разделения права собственности производит режим требования по иску из воровства (actio furti), на который кумулятивно были управомочены и голый собственник, и узуфруктуарий.
Ulp., 42 ad Sab., D. 47,2,46,1:
Si servus fructuarius subreptus est, uterque, et qui fntebatur et dommus, actionem furti habet. Dividetur igitur actio inter dominum et fructuarium: fructuarius aget de fructibus vel quanti interfuit eius furtum factum поп esse eius, dupli: proprietarius vero aget, quod interfuit eius proprietatem поп esse subtractam.
Если украден раб, на которого установлен узуфрукт, то оба - и тот, кто извлекал плоды, и собственник, имеют иск из воровства. Итак, этот иск делится между собственником и узуфруктуарием: фруктуарий вчиняет его по поводу плодов (или в объеме своего интереса, чтобы этой кражи не произошло) в двойном размере; собственник же истребует свой интерес в том, чтобы не была изъята собственность.
Однако ограниченный размер требования голого собственника по actio furti зависит от уменьшения его потребительского интереса к вещи в связи с изъятием у него прав на получение выгод от вещи. Это явление того же порядка, что и его неспособность совершить манумиссию или установить сервитут, так как эти акты неминуемо ведут к изменению качества вещи и нарушению прав узуфруктуария (или даже к
461
прекращению узуфрукта). Голый собственник не утрачивает potestas (продолжая, например, приобретать через servus fructuarius), но сфера его компетенции ограничивается вещным правом узуфруктуария. Неспособность голого собственника установить или отменить сервитут даже с согласия фруктуария (то же самое следует предполагать и в отношении манумиссии) показывает, что обременение вещи узуфруктом ведет не к разделению оснований собственности (как в случае duplex dominium), а к качественному изменению режима принадлежности вещи, когда ограничения реального права собственника не сводятся к простому изъятию отдельных правомочий в пользу другого лица.
240. Узуфрукт защищался посредством специального вещного иска - vindicatio usufructus, в intentio которого утверждалось особое право на чужую вещь: "Si paret Aulo Agerio ius esse fundo Corneliano utendi fruendi" ("Если выяснится, что Авлу Агерию принадлежит право пользования и извлечения плодов из Корнелиева поля"). Этот иск мог быть вчинен и против голого собственника, и против любого третьего лица (D. 7,6,5,1). Vindicatio ususfructus обычно именуется классиками "actio confessoria" (D. 7,6,5,6) для установления обычной оппозиции с негаторным иском собственника, отрицающего наличие у противника специального права на вещь.
Vindicatio ususfructus использовалась узуфруктуарием и для защиты сервитутов, установленных в пользу имения, поскольку на конфессорный иск о сервитуте был управомочен только собственник.
Нормальным способом установления узуфрукта было legatum per vindicationem. Inter vivos узуфрукт устанавливался, например, в качестве приданого (dotis causa: D. 23,3,7,2; 23,3,66; 23,3,78; 24,3,57) или дарения (donationis causa: D. 39,5,9,1), как и сервитуты, посредством in iure cessio или mancipatio deducto usufructu, adiudicatio, а также longi temporis praescriptio.
Особый случай представляет собой "законный узуфрукт", возникающий автоматически на стороне домовладыки в отношении bona materna (материнского имущества) подвластного сына и bona adventicia вообще, а также на стороне мужа в отношении приданого (dos), собственность на которое в случае прекращения брака в результате смерти супруги или по ее вине принадлежала детям.
Узуфрукт прекращается смертью или в результате умаления правоспособности78 выгодополучателя, а также с наступлением конечного
462
срока или с реализацией отменительного условия, поставленного при совершении акта установления (FV., 50). Совпадение собственника и фруктуария в одном лице (consolidatio - I. 2,4,3) имело тот же эффект. Прекращение узуфрукта могло быть вызвано гибелью самой вещи или ее качественной трансформацией (mutatio rei - Paul., Sent., 3,6,31), когда возникал новый вид вещи (species). Сходным образом, неиспользование вещи (поп usus) в течение года или двух (для движимых и недвижимых вещей соответственно - Paul., Sent., 3,6,30) лишало узуфруктуария его права непосредственно в материальном плане. При Юстиниане сходную функцию получила longi temporis praescriptio, эффект которой наступал через 10 или 20 лет (С. 3,33,16,1; 3,34,13).
Узуфрукт также прекращается в результате проигрыша процесса или добровольной уступки в пользу собственника посредством in iure cessio в форме негаторного иска об узуфрукте.
241. Лучшему пониманию природы узуфрукта способствует знакомство с феноменом квазиузуфрукта (quasi ususfructus). Объектом узуфрукта, устанавливаемого посредством legatum per vindicationem, могло быть все наследственное имущество - usus fructus omnium bonorum (узуфрукт на все имущество). Сама логика юридической конструкции узуфрукта предполагала, что объектом uti frui могут быть только вещи, непотребляемые при их хозяйственном использовании (Cic., Top., 3,17). Однако в начале I в. н.э. было принято сенатское постановление, которое предусматривало защиту легатария, даже если объектом такого легата были потребляемые вещи, например деньги (D. 7,5,1). Интерпретация (Кассий и Прокул) распространила этот порядок и на требования по обязательствам (D. 7,5,3). Легатарий должен был гарантировать собственнику (наследнику) восстановление такого же количества (tantundem) таких же вещей после своей смерти или capitis deminutio посредством специальной cautio (D. 7,5,2 pr; 4; 9 - 10 pr). Таким образом, он получал не узуфрукт, а право собственности на вещи, которыми мог располагать по своему усмотрению. Личное обязательство легатария перед наследником никак не обусловливает его реальное право, и классики не признавали эту фигуру узуфруктом.
Gai., 7 ad ed. prov. D. 7,5,2,1:
Qwo senatus consulto поп id effedum est, ut pecuniae usus fructus proprie esset (nee enim naturalis ratio Эффект этого сенатского постановления не в том, что стал допустимым узуфрукт на деньги (ведь требования
463
auctoriate senatus commutari potuit), sed remedio introdudo coepit quasi usus fructus haberi. естественного разума не могли быть поколеблены властью сената), но введение средств защиты дало начало как бы узуфрукту.
Даже отказ дать cautio не влиял на реальное положение легатария, но лишь создавал на стороне наследника безусловное право истребовать вещи посредством кондикционного иска после смерти или capitis deminutio легатария (D. 7,5,5,1). Наследодатель мог ограничить продолжительность вещного права легатария. Конструкция квазиузуфрукта давала возможность преодолеть такие свойственные праву собственности ограничения, как недопустимость конечного срока или резолютивного условия.
464
§ 3. Право пользования (usus) и смежные фигуры
242. Право пользования (usus): полномочия пользователя, неделимость пользования.
243. Право на проживание (habitatio). Преодоление строго персонального характера права пользования.
244. Право на рабочую силу чужого раба (operae servorum). Зависимость права выгодополучателя от продолжительности жизни раба.
Основные понятия: usus, cautio usuaria, habitatio, operae servorum.
242. Простое право личного пользования чужой вещью предусматривало персональное и непосредственное получение благ без возможности передать ее другому лицу или сдать в аренду, а также без извлечения плодов. Пользователь участком мог лично потреблять плоды с участка как алименты, но не препятствовать собственнику эксплуатировать свою вещь. Пользователь чужим рабом или скотом мог обращать в свою пользу их рабочую силу (operae), но не плоды или продукты (за исключением необходимых для собственного пропитания, например немного молока - D. 7,8,12,2), получаемые от них, и не приобретения, сделанные ex opens servi.
Практический интерес узуария к вещи получил юридическое выражение в его управомочении на actio furti (D. 47,2,46,2).
В отличие от узуфрукта usus неделим (D. 7,8,19): если узуариев несколько, то каждый из них пользуется вещью в целом.
464
Узуарий обязывался предоставить собственнику cautio usuaria, подобную cautio usufructuaria.
Защита пользователя осуществляется посредством vindicatio usus. По способам установления и прекращения usus также подобен узуфрукту (Gai. D. 7,1,3,3).
243. Право на личное пользование жилищем - habitatio (проживание) в предклассический и классический периоды было одним из вариантов права пользования и носило строго персональный характер: субъект habitatio не мог передавать жилье другим лицам (D. 7,8,8 рг), ни даже подселять к себе кого-либо. Исключение для ближайших родственников стало возможным только в результате interpretatio prudentium: впервые его сделал Кв. Муций для супругов, считая, что желание состоять в браке (в ту эпоху тесно связанном с совместным проживанием супругов) не должно конкурировать с желанием пользоваться жилищем (D. 7,8,4,1). Ограничивалось и право на гостеприимство (D. 7,8,7). Расходы на ремонт дома ложились на собственника, поскольку ему принадлежали и плоды от него (D. 7,8,18).
Право на проживание было с необходимостью срочным или пожизненным (со времени Рутилия Руфа - D. 7,8,10,3), но не прекращалось ни в результате умаления правоспособности, ни из-за длительного неиспользования (D. 7,8,10 рг).
Habitatio становится самостоятельным вещным правом только при Юстиниане (С. 3,33,13 а.530), который дозволил легатарию, получившему право на жилище, сдавать его в аренду за плату.
244. Сходным образом только в юстиниановском праве становится особой фигурой и право на личное пользование рабочей силой чужого раба (ореrае servorum), которое классики рассматривали либо как usus, либо как ususfructus, в зависимости от интерпретации воли наследодателя. Так, ореrае servorum можно было сдать в аренду за плату. Особенность этого права состояла в том, что оно не только не прекращалось capitis deminutione или из-за поп usus, но также не было пожизненным и переходило по наследству (Pap. D. 33,2,2).
465
§ 4. Суперфиций (superficies), ius in agro vectigali, эмфитевсис (emphyteusis)
245. Суперфиций: принципиальная недопустимость собственности на строение на чужой земле; развитие защиты арендатора постройки, вещное право суперфициария.
465
246. Правовое положение наследственного арендатора общественного участка; развитие средств защиты наследственного арендатора и возникновение нового права на чужую вещь; эмфитевсис и его правовой режим в историческом контексте постклассического периода; "третий тип контракта".
247. Судьба конструкции разделенной собственности в средние века.
Основные понятия: superficies, interdictum de superficiebus, actio in factum, vectigal, ager vectigalis, ius vectigalis, manceps, locatio censoria, venditio quaestoria, praediatores, societas publicanorum, ius in agro vectigali, in perpetuum, ius emphyteuticum, canon, laudemium.
245. Правило ius civile, по которому собственность на постройки может принадлежать только собственнику участка (superficies solo cedit), оставалось в силе всю историю римского права. Но очевидно, что постройки (и все, находящееся над поверхностью - super faciem) и поверхность участка (почва или участок как таковой) могут иметь разное хозяйственное назначение. Уже претор предоставлял арендатору постройки (и вообще любому лицу, осуществлявшему пользование ею пес vi пес clam пес precario, по отношению к собственнику) интердикт о находящемся над поверхностью - interdictum de superficiebus (D. 43,18,1,2), смоделированный с интердикта uti possidetis, так что фактическая связь арендатора с вещью оказывалась защищена против третьих лиц. Для защиты права пользования вещью титулированный суперфициарий (арендатор, плативший ренту, или покупатель, ставший постоянным пользователем79 постройки за единожды - una tantum - внесенную плату) был также наделен специальным вещным иском in factum (D. 43,18,1,3). Появление этого средства защиты практически означало создание нового вещного права в плане ius honorarium. Собственником постройки (полным или бонитарным) оставался dominus soli, поэтому право суперфициария представляет собой вещное право на чужую вещь. Источники называют это право superficies, отождествляя объект и предмет (содержание) права ("qui superficiem in alieno solo habet" - D. 43,18,1,1). Суперфициарий, который приобрел свое право от несобственника, получал actio Publiciana (D. 6,2,12,3), хотя и не приобретал вещь по давности.
466
Суперфициарий был уполномочен отчуждать свое право, закладывать (D. 13,7,16,2), обременять (но только с эффектом в плане ius honorarium) сервитутами (D. 43,18,1,9) или узуфруктом (D. 7,4,1 рг), требовать предоставления cautio damni infecti. Если суперфиций принадлежал нескольким лицам, они были управомочены на иск, аналогичный иску о разделе общей собственности - actio communi dividundo utilis (D. 43,18,1,8).
В юстиниановском праве суперфиций сливается с эмфитевсисом (Nov. 7,3,2 а.535; 120,1,2 а.544).
246. Право наследственного арендатора общественного поля (ius in agro vectigali) претерпело сходную эволюцию. Общественные земли римского народа (ager publicus) являлись res extra commercium, и частные лица не могли иметь на них никаких прав. Экономическая отдача от этого имущества могла быть получена только опосредованно: через распорядительную и административную деятельность государства. Лица, захватывавшие ager publicus в частное пользование (occupatio), для упрочения своего положения и устранения конкурентов были заинтересованы в публичном признании своего присутствия на этих землях. Одним из способов была регулярная уплата ренты (vectigal) публичным функционерам. Магистраты - цензоры или квесторы - на основании специального закона (lex locationis или lex venditionis) сдавали на откуп право сбора ренты (ius vectigalis) отдельным лицам (manceps) или компаниям откупщиков (societas publicanorum), которые в свою очередь могли взыскивать установленные платежи в свою пользу и были управомочены для этой цели на legis actio per pignoris capionem (Gai., 4,28). Цензоры сдавали ius vectigalis на пятилетний срок (locatio censoria), квесторы - на столетний (venditio quaestoria). Сделка частного оккупанта с официальным откупщиком влекла за собой фиксацию размеров "арендованного" участка и его принадлежности держателю на соответствующий срок. Отныне держатель получал интердиктную защиту своего владения.
Тесное политическое и экономическое сотрудничество между держателями общественной земли и откупщиками приводило к злоупотреблениям, а рента на практике зачастую не вносилась и ее уплата сводилась к фикции. Откупщики обычно давали в залог государству свои земли (praedia, отчего именовались praediatores) и получали необходимую свободу рук. Борьба со злоупотреблениями и попытки конфискации захваченных земель успеха не имели. Напротив, экономически и политически господствующие группы добились того, что вопрос о принадлежности оккупированных земель был
467
окончательно решен в их пользу: аграрный закон (lex agraria) 111 г. до н.э. сделал всякое частное владение на ager publicus в Италии частной собственностью - ager privatus.
Впоследствии режим ager vectigalis распространяется на муниципальные и провинциальные земли80. Здесь практиковалась бессрочная (или столетняя. - Hyg., de cond agr., 7977ш/т) аренда in perpetuum: владелец не- мог быть согнан с земли до тех пор, пока он уплачивал vectigal (Gai., 3,145). Участок переходил по наследству и мог быть отчужден владельцем (посредством traditio). В I в. н.э. претор управомочивает вектигалисту на специальный вещный иск in factum, и возникает новое реальное право ("ius". - D. 30,71,5 - 6) на чужую вещь. Выражением права собственности, которое удерживала местная гражданская община, была vectigal.
Вектигалиста мог закладывать участок (D. 13,7,16,2), обременять его сервитутами (D. 8,1,16) и узуфруктом (D. 7,4,1 рг), отказывать его по завещанию (D. 30,71,5 - 6), был управомочен на actio aquae pluviae arcendae, actio finium regundorum, actio communi dividundo (при совладении). Приобретатель от вектигалисты мог быть также управомочен на actio Publiciana (D. 6,2,12,2).
В постклассическую эпоху на Востоке Империи конструкция ius in agro vectigali получила распространение как ius perpetuum и ius emphyteuticum (от греч.
εμφυτε΄υω - насаждать). Унификация режима была произведена конституцией императора Зенона (С. 4,66,1), по которой эмфитевсис стал считаться третьим типом (tertium genus) контракта: в отличие от аренды с личным эффектом и купли, которая в ту эпоху получила реальный эффект, сделка о бессрочной наследственной аренде создавала вещное и обязательственное право одновременно. Специфика нового права отразилась в распределении риска: общий и случайный ущерб нес собственник, тогда как эмфитевта - particulare vel aliud leve damnum (особый или иной легкий ущерб).
Юстиниан (С. 4,66,2 - 4) восстанавливает конструкцию ius in re aliena. Права собственника выражались в обязанности эмфитевты ежегодно вносить ренту (canon), преимущественном праве на покупку участка от эмфитевты (ius praelatonis), а также праве на 2 % от суммы сделки при отчуждении участка третьему лицу (названное в средние века laudemium). Пренебрежение этими обязанностями (в частности - неуплата канона в течение трех лет) лишало эмфитевту прав
468
на участок. В остальном на эмфитевсис был распространен ius in agro vectigali (так, рубрика преторского эдикта, где говорилось только об истребовании ager vectigalis, в названии титула Дигест Юстиниана D. 6,3 получила вид: "Si ager vectigalis, id est emphyteuticarius, petatur" - "Если предъявляется требование об общественном участке, обремененном рентой, то есть эмфитевтическом участке").
247. Эмфитевсис получил особое значение в средние века, став моделью для конструкции феодальной собственности: права сеньора были описаны как явная собственность (dominium eminens), а права вассала уподоблены собственности (dominium utile). Существенное различие заключается в том, что вассал (в отличие от лично зависимого крестьянина) не обязан совершать в пользу сеньора никаких имущественных платежей, иными словами, является собственником феода, тогда как постклассический институт представлял собой эклектическое смешение личных и реальных прав, типичное для эпохи вульгаризации римского права, и не может быть адекватно описан в понятиях разделенной собственности.
469